Эта заметка — это размышления ученого-психолога, в фокусе которого индивидуальная различия между люди. Особые яркие закономерные различия проявляются в экстремальных условиях — например, на войне. Но эти закономерности особым образом использует… военная пропаганда.

Военная пропаганда работает по своим законам. Один из таких законов формулируется очень просто: Вам рассказывают (теперь больше показывают) про героев войны только среди своих, а про «нелюдей» — только среди чужих. Герои должны по замыслу рождать гордость и восхищение, желание подражать. «Нелюди» — гнев и негодование, желание наказать и отомстить. Герои — смелые, отважные и благородные. Они храбро сражаются с вооруженным противником, а безоружных и пленных никогда не пытают. Нелюди-садисты — это трусливые подлецы, которые избегает прямой стычки с вооруженным противником, но свой страх и агрессию вымещают на пленных и безоружных.

На самом деле на всякой войне имеются случаи, когда среди «наших» тоже наблюдаются неприятные случаи «военных преступлений» (кто-то допускает, например, жестокость по отношению к пленным), а среди «врагов» наблюдаются случаи героизма (я беру намеренно в кавычки здесь слова «наши» и «враги», так как военная пропаганда работает фактически одинаково с любой стороны). Но… о таких «редких случаях» военная пропаганда предпочитает не рассказывать, ибо это ведет к отрицательному эффекту — снижает ненависть к врагу, а также мешает испытывать гордое чувство своего морального превосходство над ним и т.п.

На самом деле война — это такое тяжкое испытание для всякого человека, когда человечность иногда мешает бойцам испытать «ярость благородную». Ненависть к врагу в напряженные моменты (особенно в рукопашном бою) должна достигать такой силы, что она должна перевешивать всякие «сдерживающие моральные нормы». Безусловно в экстремальных условиях люди испытывают остро-аффективные состояния, которые неизбежно приводят и к эффекту «суженного сознания» (фокус на действиях врага, который долен быть уничтожен), и к снижению лобного контроля в пользу …скоростных и интуитивных подкорковых инстинктивных импульсов и программ животного агрессивного поведения. Иначе… скорее он тебя, чем ты его.

Во всякой популяции (в человеческой также, как и в животной популяции) автоматически рождается на свет определенный процент «сверхагрессивных особей». Механизм мутационной изменчивости для этого именно так и устроен — чтобы люди рождались разными. Это повышает адаптивность и жизнестойкость племени в целом.

Природные агрессоры — это потенциальные бойцы, востребованные на тот случай, когда племени угрожает смертельный враг. Часть из этих людей даже не может скрывать своих садистических наклонностей — своего удовольствия от мучения жертвы. Такие наклонности проявляются у них ярко еще в детстве и поэтому таких людей достаточно просто выявить и хотя бы частично своевременно нейтрализовать (поставить в дисциплинарно жесткие условия, где общественный контроль за поведением сильней, а их агрессивная энергия имеют определенные легальные каналы для выхода: легальная работа живодером на скотобойне или работа палачом-экзекутором в пеницитарном учреждении, например. Ну и врачом-патологоанатомом можно устроиться, хотя это связано скорее с другой перверзией — с некрофилией, а не с садизмом, ибо труп уже не издает жалобных звуков, вызывающих такое наслаждение у садиста).

Психолексикологическое отступление. В прошлом садистов на войне чаще называли «живодерами» (то есть людьми, способными испытывать удовольствие, заживо сдирая кожу с жертвы). Сейчас все чаще звучит несколько более мягкое словечко — «нелюди». Но такое расчеловечивание противника средствами военной пропаганды позволяет не жалеть его на войне. Мол, все враги без исключения — это просто ошибка природы, это звери в человечьем обличии, а не люди, это оборотни.

Гораздо сложней обстоит дело со скрытыми садистами, каковых, увы, гораздо больше, чем открытых. В большинство нормальных социальных ситуаций они успешно маскируют свои садистические наклонности — срабатывают механизмы лобного контроля и торможения. Но … в ситуации, когда агрессия оказывается фактически разрешенной (социально-политически оправданной), эти люди «спускают собак» — отбрасывают контроль и отдаются во власть животной агрессии. Позже они могут испытывать и стыд, и раскаяние, но не в момент выполнения боевой задачи. Например, партизанские и диверсионные акции (внезапные нападения на спящий госпиталь, где лечат раненных врагов, или подрыв санитарного поезда ) иной раз оказываются пограничными деяниями по своему морально-психологическому смыслу — нечто среднее между «самоотверженным подвигом» (по нанесению максимального ущерба врагу) и «садистическим глумлением» (ведь в момент нанесения ущерба боец имеет право открыто выражать свою радость — «задание выполнено!»).

Подпись под картинкой: «Из окопа привет kasheloff.ru«. Множество таких картинок Вы можете получить по запросу в Яндексе «беспощадный рукопашный бой». А ведь я не хочу публиковать фотку, на которой солдат ВС РФ убивает штык-ножом поверженного противника — солдата ВСУ. Догадаться можете, почему не хочу? — АГШ.

Кстати, в связи с 80-летием победы мы до сих пор прославляем таких героев ВОВ, как, например, командир нашей подводной лодки Александр Маринеску. Я недавно слышал, с какой гордостью диктор на радио «Спутник» озвучивал его главный подвиг — потопление в Балтийском море огромного германского плавучевого госпиталя, на котором было более 1000 раненых гитлеровских офицеров (их морем возвращали в Германию) Что-то мне не кажется, что такая «мишень» вполне соответствует нормам международного права о «ведении законных боевых действия по правилам войны». Ведь потопление транспортных, а не военных судов, уже не раз признавалось… Впрочем, предоставляю читателям изучить какие-то документы по этому спорному вопросу и озвучить свое мнение в комментариях…

Переход в 20 веке от устоев «династической рыцарской войны» (когда профессиональные армии практически не должны были затрагивать мирное население в покоренных странах) к беспределу «тотальной войны» вызвали к жизни такие военные преступления, как «узаконенные пытки в концлагерях». Судили за это, как известно, впервые в Нюрнберге, судили нацистских-главарей. Но…говорят, что первые массовые пыточные концлагеря изобрели в годы Первой мировой австро-венгры (см. фото обложки, которое пришло в галерею «Яндекс-картинки» с сайта ru.wikipedia.org). Другие историки отдают печальную «пальму первенства» в этом изобретении британцам, которые устроили лагеря в чистом поле пораньше австро-венгров — в самом-самом начале 20 века в ходе англо-бурской войны в Южной Африке. Кто там с удовольствием работал в этих лагерях? — В контексте этой статьи, я думаю, что это для вас риторический вопрос, да?

Что такое «тевтонский дух» — это военная доблесть, то есть беспощадная отвага, или это все-таки еще и «скрытый садизм», позволяющий улыбаться во время казни через повешение — как будто процедура доставляет удовольствие? Под фотографией читаю подпись: «День Победы 9 мая — в чем смысл и суть праздника?» Иван Лелеков Дзен (dzen.ru)

ВОПРОС. А что может сделать в отношении «нелюдей» антивоенная пропаганда, то есть пропаганда со стороны и в пользу некой международной партии пацифистов, то есть людей, ставящих своей жизненной целью принципиальный отказ от войны как способа разрешения международных споров и конфликтов? С моей точки зрения, такая антивоенная пропаганда не так уж беспомощна, как мы склонны думать в последние годы (под впечатлением от явного засилья тенденциозной военной пропаганды). Просто антивоенная пропаганда плохо организована и ее система знаний и смыслов плохо структурированы. Но она может и должна опираться на научно-психологические знания в области дифференциальной психологии.

Эти знания позволяют уверенно утверждать следующее: война — это зло, так как она позволяет некоторым скрытым садистам, которые, увы, есть в рядах КАЖДОЙ ВОЮЩЕЙ стороне завоевать более высокие позиции в своем обществе и государстве. Героями войны, например, оказываются маршалы, которые кидали на фронтах буквально миллионы солдат своей страны в беспощадные «мясные штурмы», так что получали нелегальные прозвища в собственный армии типа «мясник». Часто ли бывали в истории такие войны, когда соотношение потерь в войсках страны-победителя и проигравшей страны находится в пропорции 7 к 1 в пользу… проигравшей страны?

А известны и такие герои кровопролитной гражданской войны, например, которые стали фактически организаторами «великих репрессий» в 30-е годы, так как привыкли еще на войне не слишком церемониться со своими противниками (даже тогда, когда в число противников вдруг попадали бывшие друзья): «Девять грамм в затылок! И… нет человека — нет проблемы». Исторический факт заключается в том, что из пяти первых маршалов Советского союза в живых после «великих репрессий» остались только 2 преданных друга Иосифа Виссарионовича — Клим Ворошилов и Семен Буденный, его друзья по гражданской войне. Психопаталогический смысл «великих репрессий» еще ждет своих психоисториков.

Ответ в виде картинки на запрос «Первые пять маршалов СССР». У всех пяти волевые лица, конечно, но в живых после «великих репрессий» остались только Ворошилов (средний в переднем ряду сидящих) и Буденный (стоит слева). Тухачевский (сидит слева) и Блюхер (стоит справа) были расстреляны, а Егоров погиб в 1939 году в лефортовской тюрьме, не выдержав допросов и пыток — должен был признаться в шпионаже (такое читаем в его публичной биографии).

Мы хотим вглядеться поглубже в эти лица, чтобы научиться отличать палача и жертву. Мы хотим понять, имеются ли на этом фото какие-то признаки теплых отношений между этими военноначальниками, какие-то признаки «чувства локтя»? Но… вспоминаем, какими методами еще молодой Михаил Тухачевский расправлялся с бунтовщиками-антоновцами в Тамбовской губернии в 1921 году и … приходим к выводу, что маршалами в военное время становятся главным образом люди, которые даже своими не стесняются пожертвовать, не говоря про проявление милосердия к врагам.